Морской Волк, том 1 - Страница 70

А уж терпимость – прям как при дерьмократии. Поймали кого-то, в работе на врага – пальчиком погрозили, и служи дальше, на том же посту, лишь не попадайся больше. Блин!

Самое смешное, что будь во главе коммунисты – быть бы Испании, социалистической страной! Они бы, и железный порядок с дисциплиной навели – как в нашу Гражданскую. И свои же лозунги, подальше упрятали, в интересах дела, как у нас и «декрет о земле», и нэп; после победы – ну, будем посмотреть, быть колхозам и церквям? А уж с врагами – до ближайшей стенки! Но был всего лишь – Народный фронт.

А вот революционная романтика – была. И разговоры – эй, руссо компаньеро, вот дело настоящее, мировой пожар, когда вы у себя перестанете отсиживаться, да плюньте вы на вашего слишком осторожного вождя – если он иначе думает, значит предатель дела мировой революции, которого в расход, ну а мы поможем! Романтики и велись – вроде Кольцова. Эх, Гренада, ты, Гренада!

Еще – флота не было. Заточенность на «малой войне» вблизи своих берегов – привела к тому, что нечем было нашим, сопровождать конвои, обеспечивать бесперебойные поставки оружия и всего прочего, дружественному нам режиму. Что было позже, во Вьетнаме, на Ближнем Востоке – но вот в Испании, нет – ну не тянули крейсера типа «Красный Крым» против новейших «Канариаса» или «Фиуме», тяжелых восьмидюймовых! Нужен все ж России – дальний, океанский Флот!

– При мне, в тридцать восьмом, командующего ТОФа расстреляли – рассказывал Кириллов – там конечно, и разговоры были всякие, и не с тем, но главное – злостное пренебрежение своими обязанностями. Вот вы, Михаил Петрович, как моряк – понять должны. Когда главной ударной силой флота, всерьез считаются торпедные катера, которые едва для Финского Залива годны, а в океане их заливает (прим. Ш-4 – первые наши ТК), и три десятка подлодок-«малюток», едва подходящие для ближнего базового дозора; да, были еще два эсминца-«новика» – и это против японского флота, где одних современных линкоров восемь, а еще тяжелых крейсеров полтора десятка, эсминцев и подлодок сотнями – и бои на Хасане; всерьез тогда опасались, десанта в Приморье, а уж север Сахалина удержать не надеялись. Понятно, что промышленность многого дать не могла – но какого … ты, комфлотом, молчал, тревогу не бил! Вот и – расстреляли.

Да, суровое все ж время. Неужели, и правда, анекдот про Жукова: полковник, к вечеру взять этот город! Сделаешь – дам Героя, генерал-майора и дивизию. Не сделаешь – расстреляю.

– Однако простите, товарищи командиры – Кириллов упорно называл нас, по-старосоветски – вынужден пока вас оставить. Дела – нет, ничего серьезного, просто с особистом вашим переговорить, ненадолго..

Он встал, и вышел из кают-компании. Все молчали.

– Ну что, товарищи – сказал наконец Петрович – поздравляю! Процесс пошел.

– Какой процесс? – не понял Родик, держа в руках «Архипелаг»

– Нашего перехода на «темную сторону Силы» – с точки зрения истинного демократа. На службу, не только телом, но и душой – Красной Империи зла.

– Но как же.. – спросил Родик – формально, мы не..

– А реально? – говорю уже я – сколько еще у нас, автономность? А после – топиться всем? Нет уж – придется нам, гавань искать. И – где?

– Деды наши при Сталине жили – поддержал Сан Саныч – и мы поживем, дай бог!

– Жить, это одно. Служить – другое.

– Слушай, мы все ж не гебешники, а бойцовые морские волчары. Натасканные – чтоб рвать врагов внешних. Которые у державы нашей, хоть империи, хоть дерьмократии – есть всегда. И эту работу надо кому-то делать – в любое время. Возражения, боец?

– Убедил же вас, этот – иезуит!

– Скорее уж, жандарм из бывалых – читал, такими они и были.

После того дня за Кириловым как-то закрепилось прозвище «Жандарм». За глаза – но произносимое с уважением.

От Советского Информбюро 25 августа 1942

На Северо-Западном фронте происходили бои местного значения. На ряде участков наши подразделения отразили атаки пехоты противника. Около населённого пункта В. советские бойцы ворвались в траншеи противника и вели рукопашные бои с гитлеровцами. Наши лётчики сбили в воздушных боях 3 немецких самолёта. Кроме того, огнём зенитной артиллерии сбито 5 немецких транспортных самолётов «Юнкерс-52».

– Боевая тревога!

И – нет больше на лодке отдельных людей. Со своими характерами, памятью, и даже жизнью. Все – как одно целое, на своих постах, стали частями машины, Корабля. Нет людей – есть функции, которые должно выполнять. Даже если в отсек рвется вода, или горит огонь – никто не может бросить и уйти, без доклада и без приказа. Потому что иначе – Корабль может погибнуть. И вместе с ним – все.

Автономке конец, курс на базу лежит,
Тихо лодку в пучине качает.
Спит девятый отсек,спит девятый жилой,
Только вахтенный глаз не смыкает.

Что он думал-гадал? Может дом вспоминал?
Может мать или очи любимой?
Только запах чужой все мечты оборвал:
Из отсека повеяло дымом.

Сообщить бы куда, не уйти никуда –
Здесь в девятом же люди, не боги.
Только пламя ревет, и сильней душу рвет
Перезвон аварийной тревоги.

Кто на вахте стоял, кто услышал сигнал –
По постам боевым разбежались.
А в девятом кто спал, тот наверно устал.
За себя и за лодку боялись.

За «Живучесть борьба»,страшно жизнь не дожить,
Ищут парни спасенья в десятом:
Сквозь удары туда прорывается крик:
«Да откройте же сволочи, гады!!!»

Отзывается сердце на каждый удар